Сначала появляется рана. Она кровоточит и ты не в силе это изменить, мучаешься от боли. Болит невыносимо. Вокруг тебя стоят люди, но никто из них помогает. Они просто смотрят и говорят, что со временем это пройдет, и кровотечение остановится.
В то время ни ты, ни люди, окружающие не замечают важной детали: сквозь рану проникает инфекция и заседает в тебе. Это станет ясно позже.
Со временем рана затягивается тоненькой кожицей. Люди, которые это видят и не знают откуда оно у тебя, расспрашивают. Вопрос о ее проявления наносят такой же боли, как и кровотечение.
Со временем рана совсем затянулась, периодически чешется. Почти все люди знают, что она у тебя есть и больше не расспрашивают. Но ты чувствуешь, что что-то не так. Здесь-то и возникает понимание, что рана зажила, а болит и дальше. Потому что когда рана была открытой и помощи никто не принес в тебя вошло столько инфекции, что засев в тебе, оно превратилось со временем в болезнь. Люди ее не замечают, но ты же ее чувствуешь.
Моей ране-болезни исполнилось почти 8 лет.
Я учусь с ней жить ежедневно на протяжении всех этих лет. Немало достижений.
Я научилась вспоминать о нем без слез, потому что более всего в мире ненавижу когда меня кто-то жалеет, я зацементировала их в себе. Я научилась говорить о его смерти так, чтобы голос не срывался, тон почти ровный, почти равнодушный, почти так словно мне не болит. Я долго работала над моей мимикой и теперь при упоминании о нем, мышцы моего лица не дрожат, почти так как я ко всему привыкла. Я научилась сохранять спокойный вид, почти так как будто разговора и дерзкие вопросы не касаются моего сердца. Правда, над глазами еще работаю, взгляд приходится отводить, потому что он все еще может выразить что я чувствую.
В первый самый тяжелый период, я училась заходить в гостиную, чтобы перед глазами не возникала каждый раз картина как он лежит в гробу. И когда я по вечерам садилась на кухне пить чай, я боролась с чувством ожидания, что он зайдет и сядет как всегда напротив.
Я до сих пор учусь бороться со сновидениями когда мне снятся его похороны, чтобы не срываться от удушья.
Я пытаюсь научиться воспринимать месяц март как просто месяц, а не как память в дне которой замечательной весны он скончался.
Я не нуждаюсь в ничьей помощи, я не нуждаюсь, чтобы меня кто-то розраджував, я от одного человека ничего не нуждаюсь. Я не пишу это, чтобы меня кто-то поддержал или пробовал утешить. Я прошу никого после прочтения этой публикации не обращаться ко мне с советами. Я уверяю вас, что за 8 лет я столько успела наслушаться, что вам и представить трудно. Болезни бывают неизлечимыми, смерть близких – одна из них.
Я написала это с единственной целью: можно носить в себе тонну боли и от того ничего не будет. А можно его открыть другим. Нет, от того, что рассказываешь отнюдь легче не становится, но можно предостеречь других. Я описала откровенно лишь в надежде, что кто-то поймет и сделает соответствующие выводы.
Ибо описанные здесь мысли не просто боль чужого человека, что не имеет к вам никакого отношения. Потому что описанное здесь может постигнуть каждого из вас, больше скажу: когда точно постигнет. И вы так же будете учиться с этим жить заново, как с болезнью, что засела внутри вас и не проходит с годами.
Но пока – дай Бог, чтобы описанное здесь вам было чуждо. И цените своих близких уже сегодня, потому что мы теряем их всегда неожиданно.
18.02.2015
Болезненно,
Ольга Врублевская
Я знаю, что есть человек, который поймет все здесь написанное потому что и сама это все пережила. Прости, если расцарапала и твои раны тоже.
__ATA.cmd.push(function() {
__ATA.initVideoSlot(‘atatags-370373-5ba435ea39554’, {
sectionId: ‘370373’,
format: ‘inread’
});
});
Источник:
